Из старого седого камыша
Выходит егерь с лысой головою.
Выходит тихо, плавно, не спеша,
Задумавшись над прошлою судьбою.

Когда-то, в те далекие года
Он силой был могучей наделенный,
Хватал за перья прямо из пруда
Цесарок разноцветьем оперенных.

Не знал ни поражений, ни побед,
Тогда все это было просто нормой-
Он позволял себе цесарку на обед,
И новую — под ужин и с крепленым.

Он браконьеров очень не любил,
Они без спроса птичек истребляли,
А он в леса им лакомства носил
И дорожил их очень головами.

Со временем домашних разлюбил,
Скучал по перелетным и залетным,
И часто вечером из дома выходил,
Чтобы однажды не проснуться мертвым.

Все чаще стал в лесу гулять один
И вспоминать обиды браконьеров.
Когда-то он был бог и господин,
Теперь- одни капканы и барьеры.

Теперь садится чаще на пенек,
А то и вовсе ляжет на поляне,
Стал замкнут, сир и одинок,
Ничто его не радует, не манит.

Вдолбил себе он в голову беду,
Что он теперь не нужен даже лесу,
Но тут случилась сцена, как в бреду-
Цесарка залетела с интересом.

У егеря взыграла в жилах кровь,
Он вспомнил, как красиво поднимался
Навстречу залетевшей на любовь,
И снова он голодным оказался.

Цесарку подманил и приручил,
Всего одну, не стаю, и не стадо.
Он успокоился и дом свой полюбил,
В желаньях скромен, лишнего не надо.

И пусть былую прыть он потерял,
Теперь не часто ходит на тропинку,
Он никогда себе не изменял
И любит лишь одну свою корзинку,

Которую всегда с собой берет,
Идет ли в лес, бредет ли по болоту,
И пусть быть твердым старость не дает,
И пусть теперь не та уже охота,

Наш егерь навык свой не потерял,
Все так же он повадки птичек знает,
Но, если раньше он природу охранял.
Теперь она его от бед оберегает.

Все замирает, если егерь спит,
Никто в лесу его не потревожит,
И пусть его ружье в избе висит,
Но выстрелить оно, конечно, может.

И браконьерам он теперь не враг,
Но и они его порядки уважают-
В его лесу нет грохота и драк,
Цесарок там никто не обижает.